Снимок мечты
1.
Внедорожник трясся от быстрой езды, грунтовая колея болтала и раскачивала его, стремясь выкинуть прочь. По лесной дороге ездили редко, и осмелевшие кусты, протягивая гибкие руки, чиркали по кузову. Свет фар расчищал путь от мрака, соскальзывал с таящихся в темноте стволов.
Инга то и дело упиралась ногами, ожидая столкновения — Олесь гнал машину как бешеный. Он не проронил ни слова за весь путь от маминого дома, лишь мрачно глядел перед собой.
Зачем они едут сюда? Неужели не понятно, что загородная поездка не принесёт радости? Выходные испорчены…
Лес на мгновенье озарился вспышкой молнии, прогремел гром. Не снижая скорости, машина въехала в глубокую лужу. Грязь брызнула во все стороны, залила лобовое стекло. Инга охнула, проваливаясь вниз, и тут же чуть не стукнулась головой, подброшенная к потолку кабины. Бокс с камерой соскользнул на пол. Сзади Ромка вцепился руками в спинку сидения, Рекс тявкнул.
— Олесь, езжай тише! — не выдержала Инга.
Оставляя мутные разводы, заработали стеклоочистители, но Олесь и не подумал притормозить.
— Больше я к твоей матери — ни ногой! — зло сказал он.
— Хорошо! Заберём Ромку насовсем, и не будешь к ней ездить.
— Да! Заберите меня! — Ромка просунулся между сиденьями. — Бабушка сердитая и скучная. Я хочу жить с вами. И на море с вами хочу!
— Мелкий, ты зачем отстегнулся — прикрикнул Олесь. — Не вмешивайся, когда старшие разговаривают!
Инга повернулась к сыну и потрепала по волосам. Почему Олесь никогда не назовёт Ромку по имени Придумал ему кличку — «мелкий» — словно собаке. А Ромка смотрит Олесю в рот, не понимает, что его отталкивают... Сколько так может продолжаться? Почему надо выбирать между мужем и сыном? Инга почувствовала, что глаза стали влажными…
Лес поредел. Свет фар, не встречая препятствий, уходил вдаль. Автомобиль, словно в нерешительности, замедлил движение и остановился.
— Озеро! — закричал Ромка.
Олесь взял фонарь и отправился выбирать ровное место для палатки, Рекс бросился за ним. Его глаза в луче фонаря загадочно блистали, и тогда Инге начинало казаться, будто это не Рекс, а какой-то незнакомый чудесный зверь, способный понимать человеческую речь или даже говорить.
Снова раздался раскат грома. Ветер дёргал одежду, закидывал волосы на лицо. В темноте, наэлектризованной ожиданием бури, тревожно шумели невидимые сосны. Волны настырно и беспорядочно выплёскивались на берег.
Ромка за руку потащил Ингу к воде
— Мама, тут как в сказке! Видишь? Неспокойно синее море…
2.
Дождь хлынул, едва они успели улечься. Ромка затих сразу. Олесь отвернулся и лежал неподвижно. Инга была уверена: муж не спит, но заговорить не решалась. Потоки воды яростно обрушивались на палатку, и начинало казаться, будто она мчится в небо с огромной скоростью, сшибая и разбрызгивая тысячи висящих в пространстве дождевых капель.
— Олесь, осторожно! — воскликнула Инга. — Езжай тише! — Но Олесь притворялся спящим, а сам лишь поддавал газу.
Палатка, вибрируя от нарастающих перегрузок, стала большой, как дом. Инга с фотокамерой в руках бродила по бесчисленным комнатам и делала снимок за снимком, но все они выходили никудышные — такие никто не купит. Надо было сфотографировать Ромку, но его не было. Неожиданно Инга поняла, что сын выпал и находится далеко позади. Её охватил ужас. Мощный удар сотряс палатку, затрещали ломающиеся деревья. Всё-таки врезались!
С бьющимся сердцем Инга очнулась ото сна. Рекс лаял.
— Тише, Рекс! Это гроза, — пробормотал Олесь.
Ромка заворочался и прижался к Инге.
— Сыночек мой, я здесь! — шепнула она.
3.
Олесь поднялся на рассвете — молча вылез из палатки, поманив Рекса. Дождя уже не было. Инга знала: Олесь собирался пойти пешком к устью речки, за пару километров от лагеря — там ловят щук. Сквозь тонкую ткань Инга слышала, как муж достаёт что-то из багажника, трещит катушкой спиннинга, звякает посудой — наверное, собирается кипятить кофе на газовой плитке…
Надо ли тоже встать, помочь с завтраком? Молчание Олеся означало только одно — размолвка не кончилась. Сделалось тоскливо. Мама вчера наговорила резкостей, а Инга теперь виновата. Конечно! Ведь это её мама. Которая бессменно сидит с её ребёнком. И если мама недовольна, это не проблема Олеся; его всё устраивает, и он злится на тех, кто хочет перемен. Не желает понять, что Ромка не вещь, которую можно засунуть в чулан. Рано или поздно придётся что-то решать. Олесь согласится, чтобы Ромка жил с ними, или… Инге не хотелось об этом думать.
— За мной, Рекс! — раздался снаружи голос Олеся.
Инга слушала его удаляющиеся шаги, натянув до подбородка спальный мешок. Теперь заснуть не удастся, это точно. «Пойду, поснимаю», — подумала Инга. Тихонько, чтобы не разбудить Ромку, она взяла камеру. Надев сапоги, выбралась наружу и огляделась.
Мокрая хвоя покрывала вытоптанное пространство под соснами. Автомобиль напоминал большого грязного жука, который замер, таращась на берег озера глазищами-фарами. Маленький пляж усыпан шишками, корни растущего поблизости дерева торчат из песка. Трава через светофильтр раннего утра выглядит сероватой. Пока она не обсохла, надо попытаться сфотографировать какую-нибудь букашку рядом с каплей воды или паука в переплетении тончайших нитей, покрытых водяным бисером…
Инга установила объектив для макросъёмки. А вдруг именно сегодня удастся сделать Снимок Не просто хороший снимок, каких у неё немало, а Снимок с большой буквы, о котором она мечтает давно. «Это как поймать тайменя в полцентнера весом, — сказал Олесь, когда Инга пыталась поделиться с ним своей мечтой, — мало кому удаётся».
Таймень! Как объяснить Олесю, что Снимок не просто подобие мира, а сам мир — прекрасный и бесконечно сложный, такой, каким ощущает его Инга. Вот почему так трудно сделать Снимок — мир не любит позировать. Он не переносит статики и никогда не ждёт того, кто пытается его остановить.
И всё же, Инга верила, что когда-нибудь ей повезёт. Даже если всё вокруг исчезнет кроме Снимка, и какой-нибудь марсианин взглянет на него, он всё поймёт про то, как красиво и грустно было здесь, как дышал влагой утренний лес и кричала чайка — пронзительно, громко, — а Ромка спал и не слышал её. Должно быть, закутался с головой и сопит тихонько, так что сердце сжимается от нежности…
Лес на другом берегу неясно чернел, скрытый дымкой. Ветер отдыхал от вчерашнего неистовства. На гладкой ткани озера Инга заметила движение, словно кто-то большой бесшумно плыл под самой поверхностью. Перемещения крупного тела тревожили воду, рождая вереницу расходящихся кругов. Волнение быстро стихло, и больше не повторялось. Тогда Инга отвернулась от озера и навела камеру на муравейник, лёгкими щелчками забирая себе моментально застывающие образы его шестиногих обитателей.
4.
— Рекс, уйди! — закричал Ромка. — Ты всё разрушишь!
Ромка на берегу возводил замок, поливая постройку песочной жижей. Солнце стояло высоко, с жужжанием носились слепни. Инга развешивала на верёвке отсыревшие спальники, поэтому не видела, как прибежал Рекс. В груди заныло от неприятного предчувствия. Сейчас появится Олесь. Как себя вести? Делать вид, что ничего не случилось? В очередной раз пытаться выяснить отношения?
Рекс потоптался возле Ромки. Опустив нос к земле, обежал кругом палатку; возле толстого бревна, служившего и скамьёй, и столом, нашёл кастрюлю с остатками каши, сунул туда морду. Затем уселся и стал чесаться. Небольшая птаха вспорхнула на бревно, покачивая хвостиком рядом с Рексом. Инга раздумывала, что сказать Олесю, а того всё не было. Досада на мужа сменилась лёгким беспокойством — куда он подевался? Не мог ведь Рекс вернуться один, без хозяина.
Птица, собирая крошки, подобралась вплотную к псу. Странно, что не боится его. А Рекс? Он вечно гоняет птиц... Снять их вдвоём? Впрочем, не до этого сейчас.
— Рекс, ты где Олеся потерял? — спросила Инга, вспугнув птаху.
Пёс дёрнул ухом и, оглядываясь, затрусил в лес — не по тропинке, откуда должен появиться Олесь, а в противоположную сторону.
— Ромка, будь здесь, я сейчас! — велела Инга и пошла за Рексом.
Пёс бежал быстро, то скрываясь в кустах, то появляясь вновь, так что Инге пришлось ускорить шаг.
— Рекс, подожди! — крикнула Инга, но пёс больше не показывался.
Лишь впереди лес на мгновение озарился светом, будто кто-то сделал снимок, используя необычную золотистую вспышку. Инга поспешила туда и вышла на берег озера. Было слышно, как напевает Ромка, продолжая свою игру, значит, лагерь близко. Рекс пропал, а прямо перед Ингой находился завал из упавших деревьев.
Словно неведомый исполин с разбегу бросился в озеро, оставив после себя короткую просеку. Стволы, сокрушённые чудовищным ударом, валялись поломанные, расщеплённые. Инга вспомнила ночной шум. Неужели это был не сон? Похоже, какой-то крупный предмет упал в озеро. Как-то по телевизору показывали место, где разбился самолёт. Там всё было усеяно обломками. А здесь — ничего, только поваленные, вывороченные из земли сосны… Может, метеорит?
— Олесь! — позвала Инга, поражаясь своему жалкому, нерешительному голосу. — Олесь!
— Мама! — прокричал из лагеря Ромка. — Скорее сюда!
Обеспокоенная, Инга бросилась к сыну. К счастью, он был цел — стоял, зайдя по колено в воду, и высматривал что-то на дне. Сразу вспомнилось загадочное подводное движение, которое Инга заметила утром.
— Ромка, быстро на берег! — выпалила она.
— Не ругайся, мама, — Ромка выглядел расстроенным.
— Что случилось? Ты почему меня звал?
— Там была золотая рыбка. Я поймал её! Руками!
— Где же она?
— Пропала, — с обидой в голосе сказал Ромка. — Она засветилась ярко-ярко, и я выронил...
Он подошёл к Инге и добавил, потупившись:
— Я загадал желание…
Эти слова вышли серьёзными и печальными. Инга ощутила знакомое чувство вины перед Ромкой. Она знала, чего хочет сын. Рыбку выдумал…
Сзади хрустнула ветка.
— Инга, Ромка! — раздался голос Олеся. — Рекс не прибегал?
Инга вздрогнула от неожиданности и развернулась. Ну конечно, Олесь должен был найтись! Муж стоял — весь какой-то взъерошенный, растерянный, словно заблудившийся ребёнок. Он не был сердитым или обиженным… Инга не ожидала увидеть Олеся таким, но не это поразило её. Он впервые за долгое время назвал Ромку по имени — вот что было по-настоящему странным.
— Олесь, что случилось, где твой спиннинг?
Олесь развёл руками…
5.
— Ты совсем ничего не помнишь? — спрашивала Инга.
Она забыла обиды и теперь лишь тревожилась за мужа.
— Помню… Только у меня такое ощущение, словно это было не со мной. — Олесь поднял руку, за которую уцепился Ромка, и тот радостно задрыгал в воздухе ногами. — Вчера вот, например… Мрак какой-то! Мне так стыдно перед твоей мамой. Да и перед тобой… Что на меня нашло? Мама права во многом.
Утром тоже… Ты знаешь, я ощущал свою власть, когда ты проснулась и боялась заговорить. Потом на речке посвистывал… Гадко! И глупо, конечно… Поймал двух щук — здоровенную и маленькую, почти щурёнка. А затем словно провал… Как я оказался возле лагеря? Не знаю… Куда подевался Рекс?
— Он прибегал и скрылся в лесу. Там что-то большое упало в озеро! Столько деревьев поломано! Я не знала, как быть — тебя нет... Пойдём, покажу!
— Пойдём, только послушай… Я раньше не понимал… В общем, давно пора Ромку забрать к себе!
— Олесь, любимый, ты серьёзно? — воскликнула Инга.
— Ура! — крикнул Ромка и снова повис на руке у Олеся. — А на море меня возьмёте?
— Ещё бы! — улыбнулся Олесь. — Научу тебя нырять.
Инга провела ладонью по щеке мужа.
— Так всё необычно: и здорово, и страшно. Ты как себя чувствуешь?
Лицо Олеся опять стало растерянным.
— Не знаю… Что-то со мной не так. Провалы в памяти… Но про Ромку я не передумаю!
Тогда Инга обняла Олеся, прижавшись к нему, а Ромка пытался втиснуться между ними, и тоже обнять…
Счастье возможно! Теперь Инга убеждалась в этом. Оказывается, всё так просто! Олесь сказал «я не передумаю», и значит, у Ромки будет отец. Какой сегодня прекрасный день! Солнечный, тихий… Вчерашней бури словно не бывало… Вот и Рекс нашёлся. Замечательно!
Рекс появился на тропинке. Видимо, сделал крюк по лесу и вернулся. Он весело тявкнул и, вспугнув какую-то птаху, помчался за ней. Затем, оставив птицу в покое, приблизился и вдруг глухо заворчал.
— Рекс, ты где был? — обрадовался Олесь.
Он наклонился и хотел потрепать пса по голове.
То, что произошло дальше, было так неожиданно, что Инга даже не сразу закричала, продолжая улыбаться: Рекс кинулся на Олеся, целясь в горло.
Пёс не был крупным, но его внезапное нападение чуть не увенчалось успехом. Олесь упал, едва успев заслонить шею. Рекс вцепился ему в руку.
— А-а-а! — заголосил Ромка.
— Рекс, фу! — вопила Инга, колотя пса, но тот с яростным грудным клокотанием мотал головой, стремясь раздирать и рвать.
Наконец, Олесю удалось освободиться. Инга за ошейник оттащила Рекса. Давясь и брызгая слюной, он лаял, готовый вновь броситься в атаку.
— Ромка, поводок! — приказала Инга.
Она накрепко привязала к дереву бесновавшегося пса, затем подбежала к Олесю, который сидел на земле, осторожно ощупывая руку.
— Сейчас… Я аптечку, в машине… Сильно он тебя? — задыхаясь, проговорила Инга.
— Ох… — ответил Олесь, и не понятно было, что он имеет в виду.
Рукав его рубашки был разодран, под ним виднелась глубокая рана. Её края, вывернутые наружу, набухли и золотились. Инга отшатнулась — ей показалось, что в ране копошатся жёлтые личинки, но она ошиблась — изнутри выпирало какое-то подсвеченное матовое тесто, постепенно залепляющее повреждение. Скоро от раны остался небольшой рубец, он быстро затянулся; следом сросся и рукав, принимая первоначальный вид. Рекс осип от лая. Он упирался лапами в землю и натягивал поводок.
— Инга, что это — неслышно спросил Олесь.
Дрожащими пальцами он расстегнул пуговицы и, скинув рубашку, осмотрел своё тело. Ромка хотел поднять сброшенную одежду, но она засветилась золотым, как будто разгораясь, и вдруг исчезла в яркой холодной вспышке.
— Мелкий, а ну отойди от него! — раздался знакомый голос, который исходил почему-то не от человека, сидящего перед Ингой, а сбоку. — Что происходит?
Мужчина подошёл. Рекс заскулил, жалуясь ему на плохое обращение. Инга увидела резиновые сапоги — в точности, как у Олеся, джинсы… Одна штанина влажная — наверное, мужчина провалился ногой в воду, пока ловил рыбу. В руке спиннинг и садок с двумя щуками — большой и маленькой. Рубашка, лицо… Не может быть! Хотя… Так и есть. Это он. В нём всё привычно, и теперь, когда их было двое, Инга не сомневалась, что пришёл настоящий Олесь — старый. Внутри у него нет золотой замазки для ран. А новый — странное существо, считающее себя Олесем, его отражение в кривом зеркале… А как хотелось наоборот — чтобы Олесь был отражением. Инга понимала — так никогда не будет. Ощущение счастья медленно покидало её, оставляя после себя обиду на того и другого.
Страха не было, только беспокойство: что если человеческая оболочка прорвётся, и золотистая начинка полезет наружу? Инга отступила на шаг от нового Олеся.
— Ромка, иди ко мне, — сказала она.
Но Ромка не шёл. Он взял нового Олеся за руку и не хотел отпускать.
— Инга, кто это — воскликнул Олесь. — Что он здесь делает
— Кто? Я думала, это ты!.. Рекс прибегал и пропал, а вместо него — вспышка. Ромка поймал рыбу, и она пропала. Катастрофа! — Инга махнула рукой, — вон там.
Что толку объяснять Бессмысленно! Самой бы разобраться — вот только лучше уже не будет, это точно. Скверно, сил нет!
Новый Олесь поднялся, хлопая глазами. Вид у него был убитый. В растерянности, он слушал, что говорит Инга, но словно не понимал её. Проследив за её жестом, он развернулся и медленно пошёл, куда указала Инга. Может, решил, что она так хочет…
— Ромка, стой! — велела Инга. — Не ходи никуда! — Она силой удержала сына на месте.
Мужчина без рубашки удалялся. Его плечи поникли, голова опустилась. Теперь можно было вообразить, что это кто-то посторонний, не имеющий к Инге отношения. Идёт по лесу горемыка, сейчас скроется за деревьями, и больше никто его не увидит…
Голая спина незнакомца, бредущего в тени сосен, вспыхнула ярким золотом, словно невидимый осветитель навёл на неё мощный прожектор. Инга догадалась, что сейчас случится.
— Нет! — закричал Ромка.
Раздался вой Рекса.
6.
Олесь сбегал осмотреть место катастрофы и тут же вернулся:
— Инга, успокой мелкого. Собираемся и выезжаем — надо сообщить о происшествии!
— Вообще-то, у моего сына есть имя.
Олесь удивлённо открыл рот.
— Ты это к чему?
— К тому, что он не собака.
— Решила затеять ссору? Совсем сбрендила? Тут творится чёрт знает что, а ты к словам придираешься?
Инга не ответила. Она присела на корточки рядом с Ромкой и обняла его за плечи.
— Это всё он… — рыдал Ромка. — Его прогнал! Я загадал — папу, и рыбка исполнила… И умерла… И папа умер! И-и-и…
— Никто не умер, Ромочка, сыночек! — шептала Инга. — Я не знаю, кто это такие, но они не настоящие, только похожи…
— Нет, настоящие! И-и-и…
— Ну что, так и будем сидеть? — сердито спросил Олесь.
Инга почувствовала, как от досады сжимаются кулаки.
— Ты почему на речке посвистывал? — она посмотрела мужу в глаза.
— Посвистывал? — смущённо переспросил Олесь.
— Посвистывал, посвистывал! Соловушка ты наш… Торопишься? Так лети! А мы здесь подождём… Папу!
— Инга, ты понимаешь — тут аномалия! — сдавленным голосом сказал Олесь. — Вдруг опасно? Надо сообщить…
— Лети, сообщай… Аномалия!
Инга хотела сдержаться, но не смогла. Слёзы брызнули из глаз. Они с Ромкой ревели на два голоса, а Олесь, растерянный, стоял рядом.
— Ну, я ничего не понимаю…
— А что понимать? Дура я! Всё мечтала сделать Снимок… Надо было снять того… Как он сказал, что Ромку на море нырять научит…
Олесь озадаченно молчал. Сквозь пелену слёз Инге показалось, что выражение его лица такое же, как было у двойника.
7.
Инге снился сон. Она шла по вечернему лесу, направляясь к озеру. Зачем туда идти, Инга не знала, но была уверена — озеро откроет тайну. В просвете между ветвями показалось закатное небо. Там величественно парила облачная рыба с золотым подсвеченным брюхом. Ни звука не раздавалось вокруг, словно Инга шагала по дну глубокого водоёма. Его поверхность — в недосягаемой вышине. По ночам она становится прозрачной, и тогда видно, что бескрайний мир по ту сторону полон манящих, загадочных звёзд.
Вот и берег… Место знакомое: песчаный замок, построенный Ромкой, влажным холмиком торчит у самой воды. Инга оглянулась. Казалось, кто-то смотрит на неё, но вокруг — ни души. Она прижала ладони к груди. Руки пустые! Так не должно быть, что-то она потеряла! Что же? Такой привычный предмет — сейчас без него неуютно. Как будто пришла на вокзал без билета…
Осторожно, на цыпочках, она приблизилась к застывшему озеру. Сейчас всё выяснится — Инга чувствовала это. Она склонилась к воде, увидела своё отражение…
Вот и пропажа! Камера! У той, в озере, она была. Объектив направлен на Ингу. Что это значит? Вспышка… Мир перевернулся. Женщина с камерой смотрела на своё отраженье, которым была Инга.
Инга проснулась. Она лежала под елью на мягкой хвое. Кругом царил полумрак. Сколько она спала? И почему здесь, в лесу? Где Ромка, Олесь? Инга выбралась из-под низких ветвей, вытряхнула из волос иголки. Как страшно… Скоро ночь, а она не понимает, где оказалась. И ничего не помнит. Ромка строил замок, она развешивала спальные мешки… И вдруг — пустота. Надо поискать дорогу или тропинку.
Инга, озираясь, пошла наугад. Сосны, ели… Овражек заполнен дождевой водой, по краям крапива, «собачья колючка»… Поваленное дерево… Колея! Грунтовая колея — видно, здесь проехали недавно. След чёткий. Куда он приведет?
Инга ускорила шаг. Впереди показался просвет. Озеро! Как и в недавнем сне, она вышла туда, где находился их лагерь, но лагерь исчез. Автомобиля не было, вместо палатки — прямоугольник примятой травы, рядом фантик от конфеты — наверное, Ромка бросил. Где все? Почему не дождались её? Вспомнилось, как в детстве Инга ездила с мамой в деревню и потерялась в лесу. Пряталась от дождя под деревом…
А вот ещё дождь — холодный, хлёсткий. И ветер — рвёт зонтик из рук. Ромка шевелится в животе, как будто хочет устроиться удобнее и не может. Или желает убежать прочь, как и его отец, который сегодня бросил Ингу. Почему это приходит на ум сейчас? День рождения, когда ей подарили первый в жизни фотоаппарат… Выпускной — расставаться с одноклассниками грустно до слёз…
Хлюпающий звук раздался со стороны озера. Забулькало, словно выдернули затычку из гигантской ванны. Быстрым потоком полилась куда-то вода. Инге показалось, что это воспоминания хлынули из неё наружу — всё новые картины проносились в памяти, сменяя друг друга, мелькая и перемешиваясь, не давая сосредоточиться…
Что всё-таки происходит? На удалении от берега образовалась большая воронка. Шум как от плотины или горной реки.
Экскурсия на реку Жане… Инга ездила туда на автобусе от Геленджика. Загорелый незнакомец подал руку, помогая сойти. Потом оказалось, его зовут Олесь. Почему она сразу не рассказала про Ромку? Поцелуи в купе… Свидания, прогулки… Мятая театральная программка в потных руках, удивлённые глаза Олеся: «Сын?!»
Нет, не унять прошлого, как ни старайся! Должно быть, так чувствует себя человек, которому вкололи «сыворотку правды» — говорит и не может остановиться. А Инга не может не вспоминать. Внимательный зритель рядом. Он смотрит её жизнь, словно фильм. Прокручивает вперёд и назад, выхватывает сцены… Что он понимает? Кто он?
Воронка разрасталась. Даже грузовик легко провалился бы в неё, смытый стремительным водопадом. И вдруг поток иссяк. У воронки обозначились края, как будто искусственный атолл вынырнул из глубины. Чёрная матовая поверхность — закруглённая, гладкая. Замерев на мгновение, махина поднялась в воздух — гигантский бублик медленно вращался. Озеро, словно не желая отпускать диковинный аппарат, протянуло толстую водяную пуповину к его брюху, но не смогло удержать — потоки воды хлынули вниз, скатываясь в глубокую яму под дном летающего корабля.
Инга, замерев, следила за кораблём, который медленно поднимался всё выше, всплывая к проступившим на небе звёздам, будто к огням неведомых маяков. Она вдруг ощутила, что воспоминания оставили её в покое. Фильм кончился. Зритель, кем бы он ни был, выяснил всё, что хотел, а может, не разобрался и остановил просмотр… Но Инга не узнала самого главного — что произошло с ней сегодня. Как вышло, что она утром ждала возвращения Олеся с речки, а вечером оказалась одна в лесу? Эти часы её жизни остались во мраке, и хотелось крикнуть вслед кораблю «Стойте!» Почему-то Инга была уверена: таинственный наблюдатель, способный включать перемотку прошлого, находится там…
Надо попытаться вспомнить! Сейчас золотая рябь исчезнет, и она попробует… Ведь только что давние события оживали, заставляя ощутить всё заново. Инга обхватила голову руками. Почему тело сияет, словно подсвеченное? Повсюду блики… Что-то прекрасное случилось сегодня? Сбылась мечта?
Вроде проясняется… Вспомнила! Картинка перед глазами — как снимок.
Мир вспыхнул золотом и перестал существовать.
«Ещё бы! — сказал Олесь Ромке. — Научу тебя нырять». И улыбнулся.